23.10.2018
В Бетховенском зале Большого театра состоялся концерт к 85-летию со дня рождения композитора Андрея Волконского. Ансамбль «Студия новой музыки» исполнил его главные произведения, дополнив программу творчеством современников-авангардистов — Эдисона Денисова и Софьи Губайдулиной. Повышенный интерес к мероприятию (билеты были раскуплены полностью) подтвердил: экспериментальная музыка второй половины XX века, наконец, нашла путь к простым слушателям.
О Волконском этой осенью вспоминают особенно часто: посвященные ему вечера прошли в Московской консерватории, Государственном институте искусствознания, Кафедральном соборе святых Петра и Павла... Где-то представляют его как композитора-первопроходца, где-то делают акцент на его деятельности в сфере аутентичного исполнительства — в 1960-х годах Андрей Волконский основал первый в СССР ансамбль старинной музыки («Мадригал») и дал первый же сольный концерт на клавесине.
Две, казалось бы, контрастные стороны личности Волконского на самом деле были проявлением одного качества — внутреннего протеста против советских эстетических установок, органически чуждых наследнику древнего княжеского рода. Он родился в Женеве, в семье эмигрантов первой волны, и только в 14-летнем возрасте попал в СССР, однако так и не смирился с этим поворотом судьбы. Используя новейшие западные техники композиции, «нездешние» инструменты и способы игры на них, молодой бунтарь последовательно расширял звуковые границы допустимого за «железным занавесом».
Поскольку концерт в Большом театре организовывал Союз композиторов, фокус на собственные сочинения Волконского выглядел вполне закономерно. А их отбор преследовал очевидную цель: показать эволюцию автора — от раннего, еще вполне традиционного фортепианного квинтета, впрочем, отмеченного каким-то совсем несоветским аристократизмом, через революционную для своего времени фортепианную сюиту Musica stricta и кантату «Сюита зеркал» до позднего аскетичного вокального цикла Was noch lebt...
И вот что интересно. Полвека назад произведения Волконского вызывали непонимание и даже возмущение: в программке приводится скан «Львовской правды» от 25 февраля 1962 года, где Musica stricta (исполненная Мариной Юдиной!) характеризуется фразами «дикие какофонические сочетания» и «чахлые ростки крайнего модернизма». Сегодня же эта изысканная аллюзия на старинную сюиту, напротив, восхищает стройностью и гармонической прозрачностью музыкальной ткани.
Главным ориентиром для Волконского здесь был, видимо, Антон Веберн. Преемственность по отношению к австрийскому гению — не только по технике, но и по эстетизму и лаконизму мысли — особенно видна в «Сюите зеркал». Дистанцированные друг от друга звуки гитары, органа, флейты, ударных складываются в мерцающие созвездия, оттеняющие прихотливую партию сопрано (с ней прекрасно справилась Екатерина Кичигина). При этом некоторые из девяти вокальных номеров на тексты Федерико Гарсиа Лорки длятся буквально секунды.
На фоне афористичности, графичной ясности главных партитур Волконского сочинения Денисова (Es ist genug для альта и фортепиано) и Губайдулиной («Размышления на тему BACH») выглядели, пожалуй, несколько «несфокусированными»: это просто иное ощущение времени и отношение к материалу. Кроме того, сам Волконский таких прямых аллюзий на композиторов прошлого (будь то Бах или кто-то другой) избегал. С другой стороны, выбор этих двух вещей дал неожиданный эффект — продемонстрировал, что даже среди ближайших соратников и последователей Волконский выделялся и выглядел другим, слишком непохожим, стоящим отдельно от остальных.
Он и за рубежом, вырвавшись из СССР в 1973-м и поселившись в Европе, не смог найти себя и стать своим в новой среде. И в Was noch lebt... — одном из немногих произведений, созданных уже в Западной Европе, — чувствуется душевный надлом и потерянность, столь нехарактерные для него раньше. Получилось, что главные свои произведения он написал в стране, во многом ему чуждой. И сегодня его музыка — настоящая советская классика. Пусть и такая несоветская по духу.
Сергей Уваров
