15.11.2021
Герой своего времени и нашего интервью – Народный артист Украинской ССР, дирижёр Игорь Иванович Блажков. В его биографии нашлось место как исполнительской деятельности просветительского характера, так и редакторской и литературной (результатом последней, в частности, стала его «Книга писем», вобравшая в себя объёмное эпистолярное наследие автора). В беседе с Жанной Савицкой он рассказал об особенностях музыкального просвещения в советское время, о взаимодействии дирижёра и композитора, о жизни в Германии, а также поделился личными творческими планами.
ЖС: Уважаемый Игорь Иванович! Я очень рада, что вы откликнулись на наше предложение! Надеюсь, мои вопросы не покажутся вам тривиальными или наоборот слишком дерзкими.
С вашего позволения я бы хотела включить в наш разговор ваше замечательное письмо, в котором вы поделились со мной своими текущими планами:
Дорогая Жанна Владимировна!
Я закончил работу над 4-м и 5-м томами моей «Книги писем». Они будут включать переписку с другом Штокхаузена, немецким музыковедом Фредом Прибергом, пропагандировавшим в Германии новую советскую музыку и прежде всего Сильвестрова, немецким музыковедом Эбергардом Тилем, автором знаменитого «Sachwörterbuch der Musik», американским композитором и музыковедом из круга Стравинского Клаудио Списом, впервые исполнившим все предварительные версии «Свадебки», племянницей Стравинского Ксенией Юрьевной, московским культурологом Анатолием Кузнецовым, издавшим 7-томную переписку Марии Вениаминовны Юдиной и другими. В книге, опять же, будет много фотографий и приложено два компакт-диска: один – с Первой симфонией «Памяти мучеников Бабьего Яра» и «Японскими силуэтами» Дмитрия Клебанова и второй – с барочной оркестровой музыкой – всё в моем исполнении.
В своё время я оркестровал раннюю песню Стравинского «Как грибы на войну собирались». Моя оркестровка исполнялась с большим успехом на «Фестивале Игоря Стравинского» в Луцке. Сейчас она будет издана лондонским издательством Boosey & Hawkes.
В течение пяти лет я ежегодно дирижировал на «Фестивале Игоря Стравинского» в Луцке. Мною были исполнены: «Свадебка», «Requiem Canticles», «Симфония псалмов», «Царь Эдип» (в котором я перевёл на украинский язык текст Жана Кокто и выступил также в партии чтеца), «Игра в карты», «Движения», Дивертисмент из балета «Поцелуй феи». К сожалению, сейчас из-за пандемии фестиваль приостановился, но надеюсь, что он возобновится, и я приготовил к исполнению «Песнь соловья», «Scherzo a la Russe», Танго и Цирковую польку.
С глубоким уважением
Сердечно Ваш
Игорь Блажков
ЖС: Не могли бы вы рассказать подробнее о содержании первых томов вашей «Книги писем» для наших читателей?
ИБ: В первых трёх томах «Книги» мною собраны более 1000 писем, как моих собственных, так и моих адресатов. Среди них – выдающиеся зарубежные и отечественные музыканты XX века – композиторы, исполнители, музыковеды, прочие деятели культуры. Это и Стравинский, и Варез, Шёнберг, Бриттен, Шостакович, Слонимский, Черепнин, Денисов, Каретников, Сильвестров, Юдина, Любимов и многие другие.
К томам приложены диски с моими записями произведений Стравинского, Шёнберга, Веберна, Айвза, Вареза, Каретникова, Вивальди, Перголези и Кариссими.
ЖС: Мне удалось познакомиться с вашей «Книгой», и я могу сказать, что это настоящий исторический документ, который содержит актуальный и живой срез музыкальной эпохи с середины XX века до настоящего времени. И вы, как автор, и люди, с которыми вы были вовлечены в переписку, представлены в ней очень активными и деятельными.
В связи с вашим письмом, адресованном мне, я бы хотела уточнить, с какими оркестрами вы сейчас работаете?
ИБ: На фестивале Стравинского в Луцке я выступаю с оркестром Черновицкой филармонии. При филармонии есть изумительный камерный хор, с которым мы уже исполнили множество сочинений Стравинского и собираемся в следующем году сделать «Magnificat» Вивальди. Несмотря на то что Черновец не столичный город, а областной центр, это очень музыкальный город, и я всегда еду туда с огромным удовольствием. В моих планах много замыслов исполнения кантатно-ораториальной музыки. Когда я выезжаю в Киев, то дирижирую Национальным симфоническим оркестром Украины.
ОБ ОСОБЕННОСТЯХ МУЗЫКАЛЬНОГО ПРОСВЕЩЕНИЯ В СССР
ЖС: Вы родились и выросли на Украине. Во времена вашей юности, в годы учения в Киевской консерватории было не так много возможностей узнать что-либо о современной музыке. Но что же подвигло человека, выращенного в определённых художественных рамках, обратиться в сторону современности?
ИБ: Естественно, когда я поступил в консерваторию, я увлекался романтической музыкой: Рахманинов, Шуберт, Шуман, Вагнер и так далее. И только на западных радиостанциях, в том числе, Загреба, который передавал очень хорошие передачи, я услышал много современной музыки, прежде всего, Стравинского. Тогда и появилась моя увлечённость современной музыкой и Стравинским в частности.
ЖВ: Получается, вы занимались саморазвитием, изучая современную музыку. Кто-то из вашего окружения способствовал этому?
ИБ: Никто не способствовал, это была исключительно самостоятельная инициатива.
ЖВ: Если авангардную музыку во времена вашей юности можно было услышать по радио, то как можно было познакомиться с современными реалиями других искусств? Распространялись ли на них ваши увлечения?
ИБ: Конечно же меня привлекала современная живопись, но достать альбомы с репродукциями было невозможно. Кое с чем удалось познакомиться у знакомых.
ЖВ: Были среди ваших учителей (в Киевской и Ленинградской консерватории) и ваших коллег личности, которые особенно повлияли на вас?
ИБ: Конечно, такие личности были. Прежде всего, это мой учитель, педагог в Ленинградской консерватории – Евгений Александрович Мравинский. К тому же, я работал в Ленинградской филармонии его ассистентом, я присутствовал на всех репетициях. Я с ним много общался, бывал у него дома. Могу сказать, что я состоялся как дирижёр благодаря нему.
В Киеве было, такое, косвенное воздействие… В Киевском симфоническом оркестре главным дирижёром был Натан Рахлин, вторым дирижёром – Константин Симеонов. Я пребывал под очень большим впечатлением, слушая их репетиции и концерты.
ЖС: После окончания учёбы вас очень быстро заметили и пригласили на работу…
ИБ: С этим был связан интересный случай. В Москву и Ленинград должен был приехать Стравинский, чтобы дирижировать своими произведениями, но оркестры до его приезда его музыку не играли, потому что она была запрещена. Руководство Ленинградской филармонии было очень обеспокоено тем, что оркестр должен был сыграть с автором сочинения, которые никогда не исполнял, поэтому решило провести предварительную репетицию к приезду композитора. Тогда филармония обратилась к Геннадию Рождественскому, но он был занят, и предложил им пригласить меня.
Когда он приезжал в Киев, я такую же работу по подготовке его произведений проводил с киевским оркестром. Он начал репетиции, понял, что оркестр подготовлен, спросил у оркестрантов:
– Вы когда-то играли это сочинение?
– Нет, мы не играли.
– Но как же…
– С нами наш молодой дирижёр порепетировал.
Таким образом, мы с ним познакомились, и поэтому Рождественский предложил меня для подготовки концертов Стравинского с оркестром филармонии. Я прорепетировал его программу (они тогда были на сезоне в Сочи), оркестру я очень понравился, и по возвращении в Ленинград они обо мне дирекции «все уши прожужжали». И благодаря этому филармония меня и пригласила на постоянную работу.
ЖС: Как вообще стал возможным приезд Стравинского в СССР, если даже его музыка была под запретом?
ИБ: В 1961 году в Лос-Анджелесе состоялся концерт советской музыки. Туда приехал Хренников, скрипач Безродный, музыковед Ярустовский. И на этом концерте появился Стравинский в качестве слушателя. После он подошёл к членам советской делегации и пригласил их к себе на обед. Во время этого обеда Хренников взял на себя такую смелость: пригласил его в СССР, выступить с концертами. Так что мы должны быть обязаны Хренникову. С тех пор Стравинский перестал быть запрещённым композитором в России и это, как вы понимаете, огромное приобретение.
О ДИРИЖЕРСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
ЖС: Вы долгое время работали с Государственным симфоническим оркестром Украины, с Киевским камерным оркестром, впоследствии получили звание народного артиста Украинской ССР, что сейчас, отчасти, кажется весьма странным жестом, ведь по прошествии буквально двух лет вы были уволены с задействованием целой схемы по выдворению из этого оркестра.
Тем не менее, в чрезвычайно сложные времена тотального контроля за репертуаром со стороны властей вы были апологетом новой музыки, я бы сказала, настоящим воином, отстаивавшем свою позицию, пусть даже с угрозой собственному благополучию. Я полагаю, нужно обладать большим эстетическим чутьём при выборе того или иного произведения для исполнения. Можете ли вы сказать, чем вы руководствовались при их отборе?
ИБ: Я выбирал музыкальные шедевры и, как правило, «плохую» музыку не играл. Потому что, порой, местные композиторы пишут довольно плохие сочинения. Я исполнял и классику, и классику XX века, то лучшее, что было создано человечеством. В этом заключался мой отбор.
Мой репертуарный процесс протекал следующим образом: вначале я увлекался старинной и современной музыкой одновременно, а XIX век оставался в стороне. Но прошло время, и я занялся и им тоже, исполнял Чайковского, Мусоргского, Малера, Вагнера и таким образом развивался.
ЖС: Вы говорите о «непререкаемых шедеврах», о которых уже было известно на тот момент, но ведь ваши премьеры дали жизнь многим новым произведениям мирового значения. Если представить, что композитор доверил вам партитуру, как говорится, с ещё не высохшими чернилами, то каким образом можно было удостовериться в том, что это действительно достойные страницы, ради которых стоило бороться?
ИБ: Дело в том, что я был очень дружен и в личной, и в творческой жизни с киевским композитором Валентином Сильвестровым, был первым исполнителем его оркестрового сочинения «Спектры» в Ленинграде, а после исполнял многие другие его сочинения. Я очень люблю его монументальное сочинение «Эсхатофония» и, коль скоро я многократно исполнял музыку Сильвестрова, я уже знал, как подойти к современной музыке, и что можно с ней сделать. У меня появился огромный опыт в исполнении сочинений самого Сильвестрова. Мы дружны с ним и по сей день.
ЖС: Валентин Сильвестров ваш соотечественник. В целом, много ли людей среди ваших соотечественников было в то время увлечено новой музыкой и её продвижением?
ИБ: Да, у нас, когда я ещё жил в Киеве, я работал в Государственном симфоническом оркестре Украины, у нас был «кружок», где изучалась современная музыка. В этот кружок входили Сильвестров, Грабовский, Годзяцкий, моя первая супруга, музыковед Галина Мокреева. Мы собирались раз в неделю. Каким образом современная музыка изучалась? Мы слушали записи, а кроме того, Грабовский, который хорошо знал немецкий язык, перевёл на русский пособие по 12-тоновой технике Ханса Елинека. Оно построено подобно учебнику: урок первый, урок второй и так далее. Когда мы проходили тот или иной урок, присутствующие композиторы должны были принести задание, сочинённое по изученным материалам.
ЖС: Как это пособие оказалось у вас?
ИБ: Мне попал в руки каталог венского нотного издательства Universal Edition, где рекламировалось это пособие. Я написал письмо Елинеку, автору пособия, прямо на адрес издательства, и он с удовольствием мне его прислал, а Грабовский сразу же его перевёл. Им пользовались не только в Киеве. Я знаю, что львовская молодёжь его тоже изучала.
А буквально вчера я узнал интересную вещь, что Стравинский, который в последние десятилетия своей жизни круто повернул в сторону современных техник, тоже изучал додекафонию по учебнику Елинека.
ЖС: Вот как всё связано! А партитуры современных композиторов вам тоже приходилось заказывать у них самих?
ИБ: Я обращался к самим композиторам, причём писал на адрес издательства, где они издаются, издательство мои письма передавало авторам, и, таким образом, я эти партитуры и получал. Мне присылал ноты и Булез, и Штокхаузен, Ноно, Бриттен, не говоря уже о Стравинском, который мне прислал огромнейшую стопку партитур, которые я использовал в своей дирижёрской деятельности.
ЖС: Вы очень отважный человек!
В одном из ранних писем Вы сообщаете: «Моя цель — это создать баланс в исполнительском репертуаре музыки всех этих эпох (имеется в виду доклассическая, классико-романтическая и современная музыка – прим ЖС). Что касается новой музыки, то я в каждую свою программу обязательно включаю одно произведение (как минимум) ХХ века. А мне предоставляют полную свободу в выборе программ».
И далее:
«Наша слушательская масса очень маловоспитанная. К ней должен быть очень осторожный подход по линии репертуара, иначе её можно совсем оттолкнуть от новой музыки».
Получается, вы постепенно, от сезона к сезону знакомили публику с всё более непривычной для неё музыкой?
ИБ: Всё верно.
ЖС: Кем был ваш слушатель?
ИБ: Это интеллигенция, любители музыки, которые постоянно посещали симфонические концерты.
ЖС: Насколько лояльной была публика в Киеве и в Ленинграде?
ИБ: Она была восприимчивой к новым программам, даже очень.
ЖС: Парадоксально, что современную музыку часто запрещали, со стороны властей её исполнение встречало непонимание и недовольство, но люди были к ней очень открыты. Не кажется ли вам, что запретность придавала ей какую-то большую ценность?
ИБ: Пожалуй, да, вы правы.
ЖС: А какой вы представляли себе миссию дирижёра (и, может быть, шире – музыканта) на тот момент?
ИБ: Моя миссия, как дирижёра, заключалась в том, что я должен был донести до музыкантов свой замысел и в течение репетиций добиться от них того, что мне было нужно. Вот такое воздействие, такой контакт с музыкантами у меня всегда и бывает.
ЖС: Часто ли оркестранты сопротивлялись произведениям, которые вы предлагали к исполнению?
ИБ: Я должен вам сказать, практически никогда. Был один случай в консерваторские годы, когда я по линии Научного студенческого общества подготовил к исполнению сюиту из «Жар-птицы» Стравинского, даже сам расписал оркестровые партии. И когда началась первая репетиция с оркестром оперной студии, возник бунт, и в первом же перерыве они побежали жаловаться на меня в ректорат консерватории. И ректорат отменил мой концерт.
Второй случай произошёл с Государственном симфоническим оркестром Украинской ССР. Я должен был дирижировать премьерой сочинения Грабовского «Симфонические фрески». Тоже начались репетиции, тоже поднялся шум в оркестре, сочинение очень не понравилось. Оно по-настоящему современное, хорошее. И тоже они обратились в дирекцию Киевской филармонии с тем, чтобы это произведение снять. И мы его не играли. А премьера этого сочинения под моим управлением состоялась в Ленинграде, когда играл Ленинградский симфонический оркестр. Уровень музыкантов в Ленинграде был выше, и поэтому никакого сопротивления там я не встретил.
ЖС: Порой вы дирижировали экстремальными программами, за которые можно было очень серьёзно поплатиться. К примеру, в одном лишь концерте бок о бок могли соседствовать Шёнберг, Стравинский, Ноно, Веберн и Денисов. Часто ли вам приходилось идти на компромиссы с вышестоящими органами при составлении репертуарной стратегии?
ИБ: Мне никогда не приходилось идти на компромиссы, никогда. Но кончилось это в Ленинграде, где я был дирижёром в Филармонии, очень печально. Министерство культуры СССР прислало в Ленинградскую филармонию комиссию по проверке репертуара, и члены комиссии выписывали все сочинения, которые у них вызывали сомнения. Какие это были сочинения? Шёнберг, Веберн, Айвз, Варез. И возле каждого такого сочинения стояла моя фамилия. Состоялось заседание коллегии в Министерстве, на котором была подвергнута критике репертуарная политика филармонии, в частности, моя деятельность. И меня просто-напросто уволили за эту деятельность. Причём директор филармонии мне сказал: «Вы знаете, когда мы играли эти сочинения, мы считали, что для ознакомления это вполне имеет место, но нас поправили».
Прошло 7 лет, меня начали приглашать в Ленинградскую филармонию в качестве дирижёра-гастролёра, контакты наладились, но больше я там такой музыки не играл.
Из Киева меня тоже уволили, но из-за того, что я организовал кружок по изучению современной музыки. Появился один провокатор, малоизвестный композитор, который приревновал успехи Сильвестрова, и пошёл в Министерство культуры Украинской ССР и сообщил, что Блажков создал кружок, получает материалы из Западной Европы, изучает их. И Министерство меня сняло с занимаемой должности. И когда я вернулся после последнего концерта Киевского оркестра (естественно, настроение кошмарное), в этот же вечер мне позвонили из Сочи и пригласили как раз таки прорепетировать программу Стравинского. Всегда получалось так, что в одном месте меня увольняют, но в другом месте я что-то приобретаю.
О РАБОТЕ НАД ПРОИЗВЕДЕНИЯМИ
ЖС: Вы делали тогда аудиозаписи ваших исполнений?
ИБ: Да, в основном, в Ленинградский период, я записал на пластинку «Серенаду» Шёнберга, «Звуковые пути №3» Айвза, Концерт для 9-ти инструментов Веберна, «Октандр» Вареза.
ЖС: Вы переслушиваете свои записи?
ИБ: Конечно. Во-первых, когда работы записываются, во время самого процесса записи их прослушиваешь, чтобы сразу же что-то улучшить, поправить. Я очень хорошо знаю свои записи. У меня есть очень хорошая запись с Оркестром Всесоюзного радио в Москве, «Песни соловья» Стравинского.
Когда было 10-летие кончины Стравинского, я в Ленинграде дирижировал программой, посвящённой этой дате, и там состоялась премьера его сочинения Requiem canticles, причём это было его первое исполнение в Советском союзе. К величайшему сожалению, эту программу я не записал.
ЖС: В вашем письме вы сообщили мне о том, что к изданию готовятся 4-й и 5-й тома вашей книги. К ним вы планируете приложить диски, в том числе, с записями барочной музыки в вашем исполнении. Вы сказали, что увлекались барочной музыкой, и, насколько мне известно, в рамках редакторской деятельности вы занимались восстановлением архивных материалов из собрания Берлинской Певческой академии в Киеве. Чем было обусловлено обращение к этой музыке?
ИБ: Это очень богатая эпоха. На диске будет представлен Вивальди, Телеман, Рамо, Перголези. Это высокая музыка, я ей очень увлечён. Она была записана в Киеве, у меня сохранились эти записи, они попадут на этот компакт-диск.
ЖС: Как вы смотрите на тенденцию «обновления» старинной музыки современными исполнительскими и средствами?
ИБ: В любом случае современный исполнитель, прикасаясь к старинной партитуре, будет исполнять это так, как это принято в его время. Хотя мы доподлинно не знаем, как эти сочинения исполнялись тогда. Я не занимаюсь аутентичным исполнительством, это совершенно особая область. Когда я возглавлял Киевский камерный оркестр, я играл много барочной музыки. Там была другая специфика, по сравнению с симфоническим оркестром. Но, в любом случае, мы исполняем эти произведения так, как можем исполнить сейчас.
ЖС: Есть ли произведения, которые вы сейчас, с высоты нового опыта, исполняли бы по-другому или отказались бы исполнять вовсе?
ИБ: Отказываться я не стал бы, но, безусловно, проходят годы, появляется новое видение, и это сочинение будешь исполнять иначе, это вполне естественно.
ЖС: Все работы давались вам одинаково легко, или порой нужно было с боем «пробираться» через музыкальный материал?
ИБ: Работа над партитурами классической и романтической музыки проще, с современными же работа усложнялась. Но результат был положительный.
ЖС: Могли ли композиторы вмешиваться в вашу подготовку их произведений?
ИБ: Когда ты репетируешь сочинение живого автора, это естественный процесс. Он вносит какие-то свои замечания, и ты стараешься их исполнить.
ЖС: И вы всегда принимали позицию автора?
ИБ: В принципе, да. Всё-таки авторитет композитора для меня незыблем.
ЖС: Вы обозначили несколько значимых музыкальных деятелей 20-го века. Из Ваших писем и из биографии известно, что вы общались с множеством интересных персоналий, и отечественных, и зарубежных: Эдгар Варез, Валентин Васильевич Сильвестров, Борис Николаевич Лятошинский, Николай Николаевич Каретников, Николай Леонидович Слонимский, Эдисон Васильевич Денисов, Игорь Фёдорович Стравинский, наконец, и многие-многие другие. Можете ли вы выделить особенные для Вас контакты?
ИБ: Я очень дружил с выдающейся московской пианисткой Марией Вениаминовной Юдиной, с которой я и переписывался, и встречался, и очень хорошо знал записи. Она тоже на меня очень сильно повлияла. Две личности: Юдина и Мравинский, которым я всегда буду благодарен.
ЖС: И Юдина вам писала: «Надо стараться “отваживаться” на Антона Веберна, Пьера Булеза и Карлхайнца Штокгаузена! Но Вы правы, — не сразу, а то отберут вовсе дирижерскую палочку...», тем самым вдохновляя…
ИБ: Конечно. Когда Булез приезжал на гастроли в Ленинград во главе оркестра Дебюсси, на концерт приехали мои киевские друзья. Я пригласил Булеза к себе домой, и у нас состоялась очень интересная встреча. Со Штокхаузеном и Ноно я только переписывался, но не встречался. Но один из моих последних концертов в Ленинградской филармонии, на котором должны были исполняться «Плачи» Денисова и сочинения Луиджи Ноно, и уже были расклеены афиши, по требованию Министерства культуры СССР был отменён.
ЗА РУБЕЖОМ
ЖС: В одном из ваших писем вы анонсировали, что «в отношении новой музыки у вас много планов на ближайшее будущее». Были ли у вас, может, слишком амбициозные или сложновыполнимые планы, которые остались нереализованными?
ИБ: Нет, в общем-то, я все свои замыслы воплотил в жизнь.
ЖС: И ничто не смогло вам помешать. Это впечатляет. И за вашу деятельность и общение вам долгое время было запрещено покидать СССР. Какие впечатления у вас остались от вашей первой заграничной поездки?
ИБ: Первая поездка состоялась, когда я возглавлял Государственный симфонический оркестр Украины. Впечатление, конечно, прекрасное, потому что публика очень подготовленная, и мы получали огромное удовольствие от выступлений. Позже мы выезжали в Испанию, Францию. Лично я сам выезжал в Соединённые штаты Америки, в Польшу также, где выступал с местными оркестрами.
ЖС: Каких композиторов вы исполняли в ваших гастрольных турах?
ИБ: Программы были смешанные. Был Стравинский, но также я исполнял «Фантастическую симфонию» Берлиоза, Шестую симфонию Чайковского, и целый ряд других.
ЖС: Сейчас Вы живёте в Потсдаме. В одном из своих предыдущих интервью вы сообщали, что в этом городе власти сосредоточены в большей степени на туризме, нежели на развитии искусства. Какова сейчас ситуация с искусством в этом городе и в целом в Германии? Насколько активна публика? Есть ли у неё явные предпочтения?
ИБ: Точка, где я нахожусь, всего лишь в 30-ти минутах от Берлина, где 3 оперных театра, 4 симфонических оркестра, всё это функционирует, и я с супругой многократно посещал концерты и спектакли. С другой стороны, Потсдам – очень красивый город, воздух здесь, как в Кисловодске.
После того, как Германия объединилась, и Потсдам стал столицей земли Бранденбург, здесь был построен концертный зал с прекрасной акустикой. В нём проходят концерты классической музыки, симфонической, ораториальной, камерной. Они пользуются огромной популярностью, почти всегда зал переполнен.
ЖС: Какой репертуар появляется в афишах оперных театров?
ИБ: Репертуар всякий. И классика: оперы Моцарта, Верди, Пуччини. С другой стороны, современные спектакли: «Похождения повесы» Стравинского, «Воццек» Берга. Одно с другим сочетается. Певцы в Германии очень сильные, они легко справляются даже с современными партитурами.
ЖС: В вашей творческой биографии тоже были оперные и балетные постановки…
ИБ: Я не театральный дирижёр. Единственное, что я поставил – балет «Двенадцать» Тищенко в Кировском театре и опера «Полководец» Лятошинского в Киеве. Я абсолютно симфонический дирижёр.
СОВРЕМЕННАЯ МУЗЫКА И СОВРЕМЕННЫЕ ПРОБЛЕМЫ
ЖС: В России сейчас, кажется, проходит очень много мероприятий, связанных с современным искусством. И в крупных городах, и в тех, что до недавнего времени располагались на культурной периферии. И порой у слушателей такое обилие событий вызывает отторжение. Вероятно, сегодня публика пресыщена обилием подобных концертов, чаще посещает концерты композиторов XX века (считая их чем-то ультрасовременным), нежели концерты своих современников. Как вам кажется, как сейчас можно способствовать распространению музыки молодых композиторов? И нужно ли?
ИБ: Безусловно, конечно, нужно. Что касается посещаемости концертов как таковых, если в России есть, своего рода, перенасыщение, то в Германии этого нет. 13-го ноября будет исполняться «Берлинский реквием» Арво Пярта. Вне всяких сомнений, зал будет переполнен.
ЖС: У нас тоже часто можно увидеть полный зал на таких концертах. Но я бы не сказала, что все слушатели приходят на них только лишь с целью услышать современную музыку. Порой они просто движимы желанием поучаствовать в концерте как светском событии. Современная классическая музыка перестаёт быть элитарной, но осмысления со стороны слушателей не прибавляется. Можно ли как-то бороться с этим, привлекать новую, думающую аудиторию?
ИБ: Вообще-то это сложно, но этим нужно заниматься, нужно играть эту музыку и постепенно её наращивать. В Германии меня особенно волнует в последнее время, что среди публики, которая посещает концерты, очень мало молодёжи. В основном, это люди среднего поколения, даже старшего поколения. Видимо, молодёжь увлечена сейчас рок-музыкой, и такие события их мало интересуют. Но, надо сказать, в Киеве, где я в последнее время выступал, молодёжь – основная публика, которая присутствует на этих концертах.
ЖС: Что для вас, как исполнителя, даёт публика на концерте?
ИБ: Прежде всего, это контакт с живыми людьми. У дирижёров всегда есть ощущение, будто они спиной чувствуют публику. И когда ты дирижируешь, это ощущение всегда присутствует, это как-то вдохновляет. В пустом зале ты исполняешь это совсем иначе в смысле психологического настроя и эмоционального восприятия.
ЖС: Игорь Иванович, в крупном плане, можно ли обозначить, на ваш взгляд, что изменилось в музыкальном мире за последние 30 лет?
ИБ: Сейчас, мне кажется, исполнительский уровень намного ниже. Знаменитые звёзды, которые были среди скрипачей, пианистов, дирижёров, исчезли. Таких величин, как Гилельс, Горовиц, Ойстрах, фактически и нет. В композиторской сфере происходит тот же самый процесс. Всё это происходит несмотря на то, что есть огромное количество лауреатов международных конкурсов. Они, конечно, выделяются на общем фоне, но, всё же, не такие звёзды, как были раньше.
ЖС: Какие советы Вы могли бы дать молодым дирижёрам?
ИБ: Молодые дирижёры обладают большим самомнением, поэтому мои советы могут их даже обидеть.
ЖС: Мне было очень приятно с Вами общаться! Надеюсь, ваши планы, озвученные и неозвученные, будут реализованы, и ваша активная, деятельная творческая натура вам в этом поможет.
ИБ: Спасибо!
Проект проходит при поддержке Минкультуры России
