Ныне часть этих прекрасных поселков уже не в юрисдикции России, другие исчезли, не выдержав социального переустройства страны. В прошлом номере Алексей Гориболь поделился впечатлениями от Дома творчества «Репино» (см. статью «В сторону Выборга»), а сейчас я приглашаю совершить виртуальную прогулку по ДТК «Руза», которая отмечает в нынешнем году 80-летие.
Подмосковная Швейцария
Тучково, поселок Старая Руза и городок Новая Руза на туристических сайтах и в интернет-блогах часто называют подмосковной Швейцарией. Места здесь действительно очень живописные и до сих пор сохраняют свое первозданное очарование. Композиторам выделили солидный кусок земли на правом берегу Москвы-реки в 1940 году, и первые три дачи были построены незадолго до начала Великой Отечественной войны. Известно, что первыми «поселенцами» стали Арам Хачатурян и Юрий Шапорин. Но когда началась война, то дачи были разрушены –эти места стали эпицентром битвы за Москву. Местные леса – до сих пор все в окопах и противотанковых траншеях, заросших травой. В часе езды от ДТК – та самая деревня Дубосеково, где сражалась Панфиловская дивизия, а теперь в полях высится впечатляющий памятник 28 панфиловцам.
Чтобы перебраться из поселка Старая Руза в Дом творчества, необходимо пересечь реку. Вначале композиторов перевозили на пароме, сейчас построен современный мост, где встречные потоки машин движутся по раздельным пролетам. Но такое сооружение появилось несколько лет назад, а до этого был двухполосный мост, где грузовики так и норовили потеснить легковушки. С моста открывается восхитительный вид на излучину Москвы-реки и берега, которые в жаркие дни превращаются в естественные пляжные зоны.
Хорошо иметь домик в деревне
Только после победы над немцами в «Рузе» началось строительство поселка. Самыми старыми на сегодняшний день являются дачи под номерами 1–5, 9, 10, 11, 12. Их стены помнят многих композиторов прошлого века, уже ставших частью нашей истории. Во многих дачах была «круговая» планировка. Маленькие сени, потом прихожая, из которой можно было открыть дверь направо и попасть в кабинет с роялем фирмы «Август Фёрстер», либо пойти прямо в спальню. Обе эти комнаты вели в гостиную, из которой имелся выход на большую светлую веранду, которая не отапливалась и использовалась только в летний период. В самих дачах были печки, которые до сих пор служат верой и правдой. В то время верхом комфорта считалось наличие горячей воды и ванны и туалета в доме. Была также система внутренней телефонной связи: можно было позвонить в любую дачу или в контору. В дачах также стояли радиолы марки «Ригонда» – аппараты, имевшие 5-диапазонный радиоприемник и встроенный проигрыватель для пластинок. Потом появилась дача № 30 – кирпичная, с камином, казавшаяся недосягаемо роскошной. Ее облюбовали композиторы-песенники, прежде всего Евгений Птичкин – радушный хозяин и хлебосол, любивший устраивать застолья.
В общем, по тем временам, это были круто «упакованные» комфортабельные дома, где композиторы могли погружаться не только в творчество, но общаться с коллегами, слушать музыку и радоваться жизни.
Так, собственно, и происходило – общение было главной роскошью «Рузы»: я помню, с каким удовольствием мы, дети разных возрастов, проводили время вместе, в одной дружной компании. Зимой катались на санках и коньках (в даче № 23 на первом этаже был пункт проката зимнего инвентаря), а особой доблестью казались длинные лыжные прогулки по берегу Москвы-реки: от композиторского пляжа до Дома творчества ВТО (теперь это «Актер», принадлежащий СТД) шла накатанная лыжня. Летом мы сплавлялись по реке на деревянных лодках-баркасах: они стояли на приколе у пляжа, представлявшего собой широкие деревянные мостки с небольшими лесенками, облегчавшими спуск в воду.
Многие композиторы любили ловить рыбу. В фильме Владимира Молчанова «Воспоминание. Дом творчества» есть эпизод, где Тихон Хренников рассказывает, как его коллеги отдавали ему пойманную в Москве-реке рыбку. «Они мне ее несли не как генеральному секретарю, – считал Тихон Николаевич. – Сима Туликов ее ловил, но никогда не ел, Кирилл Молчанов тоже –он любил сам процесс ловли. А мне некогда было ловить, и они меня баловали». Известными рыбаками были знаменитые песенники Дмитрий Покрасс, Василий Соловьев-Седой.
После развала СССР лодки были «угнаны», а мостки держались еще лет 15, пока не прогнили. И берег вернулся к своему первозданному, поросшему травой виду.
Дача № 10
Много лет этот коттедж имел кулуарное название «секретарская дача». Тут жили руководители Союза композиторов СССР и России: Тихон Хренников, Арам Хачатурян, Дмитрий Шостакович, Владислав Казенин. Говорят, что сюда заходил «на огонек» и Сергей Прокофьев. На веранде с тех времен сохранился антикварный диван с резными ножками и подлокотниками – его всегда демонстрируют как музейный экспонат, на котором сидели классики.
Сейчас сложно представить, чтобы руководители жили в таких спартанских условиях: простая мебель, чугунная ванна на ножках… Главной ценностью обстановки по-прежнему является рояль Petrof, к клавишам которого прикасалось бесчисленное количество разных композиторов и не только. В 2013 году здесь встречал новый, 2014 год дирижер Владимир Юровский. С его стороны это было путешествие в детство: тут вырос его отец, Михаил Владимирович Юровский, дед-композитор обожал «Рузу», и юная поросль Юровских – Володя, Маша и Митя приезжали на каникулах. И вот спустя несколько десятилетий Владимир-младший приехал показать своему сыну место, овеянное преданиями в семейной хронике. Правда, для проживания он выбрал дачу № 11, менее пафосную, но тоже имеющую свои легенды. Ее в свое время облюбовали Родион Щедрин и Майя Плисецкая, и к ним в гости заезжала Лиля Брик, муза Маяковского.
А в даче № 10 Юровский и вся наша компания, включавшая композиторов Андрея Семенова и Антона Сафронова, собралась на новогоднее застолье, а потом переместилась к роялю, где всемирно известный дирижер и его друзья поностальгировали о годах юности и встретили утро нового дня песней «Луч солнца золотого…» из культового советского мультика «Бременские музыканты».
Путевка в рай
Процитирую воспоминания композитора Сергея Колмановского: «“Руза” притягивала композиторов, как магнит. Некоторые (например, А. Эшпай) строили себе дачи в соседней деревне, чтобы пользоваться рузовскими благами. А их было достаточно. Помимо первоклассного питания в столовой, был еще буфет, полный дефицита. В музыкальном фонде СССР часто можно было услышать: “Константин Яковлевич! (на другом конце телефонного провода был композитор Листов) Освободилась дача № 15 в “Рузе”! Берите, Вы же в ней написали “Севастопольский вальс!” Многие композиторы работали редакторами в издательствах или преподавали, поэтому в рабочий сезон могли пользоваться только “Рузой”. Весьма примечателен регламент распределения путевок в этот рай. Член союза композиторов имел право на два месяца со скидкой и еще на два за полную стоимость – сумму тоже более чем скромную. Надо было написать заявление с указанием сочинения, над которым предполагалась работа в Доме творчества, затем оно отправлялось в комиссию. Если я хотел написать симфонию –в симфоническую, если мюзикл – в секцию музыкального театра. Кто-нибудь из руководства комиссии накладывал на заявление неизменно положительную резолюцию, после чего оно отправлялось в Музыкальный фонд, правление которого окончательно решало, дать ли композитору дачу».
В годы СССР возможность поездки в «Рузу» являлась знаком вхождения в круг элиты, показателем определенного статуса. Ведь там, на дорожках ты мог запросто встретить «большого начальника» и решить важные жизненные вопросы, пользуясь вальяжной атмосферой и демократичностью момента. Одним из таких центров был «пятачок» – перекресток напротив столовой, от которого, как лучи, расходились дорожки в разные концы обширной территории ДТК. На пятачке любили собираться композиторы после трапезы и обсуждать новости, рассказывать анекдоты.
Объединял также интерес к спортивному досугу. В нижней части ДТК, возле пансионата, был построен теннисный корт с профессиональным покрытием. Наверху, около конторы – домика, где находился директор и сотрудники ДТК, – зимой заливали каток. Летом можно было заняться и пинг-понгом – возле дачи № 8 стояли под специальными навесами два стола, а полянку рядом превращали в импровизированное поле для бадминтона. Со временем эта игра приобрела массовый характер, и уже с конца 1990-х сложилась дружная команда бадминтонистов, которая по несколько часов в день проводила в сражениях.
Столовая
Прием пищи был своего рода ритуалом: существовало строгое расписание: завтрак с 9:00 до 10:00, обед с 14:00 до 15:00, полдник (повара пекли вкуснейшие булочки и ватрушки) – с 17:00 до 18:00 и ужин с 19:00 до 20:00. Приходили семьями, компаниями, перекидывались репликами через столики, потом подсаживались друг к другу и, увлекаясь беседой, частенько задерживались сверх отведенных часов. В столовой стоял большой электрический самовар, так что можно было баловаться чайком за задушевным разговором. Персонал столовой относился с симпатией к «нарушителям» распорядка, и только если разговор затягивался совсем надолго, официантки (местные жительницы) ласково просили переместиться в другие помещения.
А выбор, где посидеть, был большой. Столовая, сейчас ждущая ремонта и реконструкции, представляет собой трехэтажное здание, построенное по индивидуальному проекту. На «минус первом» этаже располагалась бильярдная с камином, буфетом и барной стойкой. Все было обшито деревянными панелями, в телевизорной зоне стояли просторные кожаные кресла. Тут же была своя телефонная станция с кабинками, где во времена «до мобильных телефонов» висели телефонные аппараты, и ты за 15 копеек мог позвонить в Москву. Временами тут выстраивалась целая очередь жаждущих сделать деловые звонки. Но не меньшая очередь бывала и у бара, где царила дородная буфетчица Лида. Она распределяла дефицит – финский сервелат, импортный алкоголь, фрукты, конфеты. Тут проводили по полдня некоторые композиторы, оттачивавшие глазомер на бильярде и вкусовые рецепторы в баре. Любила это место и молодежь, приобщавшаяся к «красивой» жизни. После распада СССР все резко прекратилось: перестали поступать дефицитные продукты, буфетчица Лида открыла свой магазинчик на шоссе. Одно время пробовали здесь кафе «У рояля», открыв доступ местным жителям, но особого интереса это не вызвало: наступили иные времена, потребность в других развлечениях…
Но вернемся в «золотой век». Первый этаж был целиком отдан под столовую, а на втором располагались библиотека, кинозал, небольшой репетиторий с двумя роялями и еще одна телевизорная. Это была еще одна локация для общения, но уже интеллектуального. О библиотеке можно писать поэмы – столько поколений композиторов и музыковедов «выросло» на ней. Среди бесценных изданий собраний сочинений Чайковского, Римского-Корсакова, Шостаковича, зарубежных классиков, начиная от Баха и до XX века, на полках стояли ноты с автографами тех, кто здесь отдыхал и работал: В. Шебалина, Э. Денисова, А. Островского, А. Шнитке… У музыковеда Е. Б. Долинской, которая ездила в Рузу десятилетиями, была идея создать в одной из дач музей, где бы была воссоздана типичная для советского периода меблировка, а также выставлены фотографии, книги и ноты. Но пока эта идея осталась лишь в виде экспликации на бумаге и нескольких коробок с самыми ценными изданиями, сложенных в конторе.
В кинозале «крутили» фильмы, причем на сеансы пускали бесплатно, а иногда там проводили концерты. Ведь в «Рузу» ездили и артисты – кого-то звали в гости сами композиторы, кому-то давали дачу «по дружбе» с начальством или за особые заслуги перед СКР. Как-то на новогодние праздники приезжал Владимир Спиваков, постоянно жил и занимался пианист Борис Петрушанский, четы известных пианистов и педагогов – Владимир Тропп и Татьяна Зеликман, которых навещали их ученики, например, Даниил Трифонов. Бывал тут и екатеринбургский композитор Владимир Кобекин со своей дочкой, виолончелисткой Настей. Называю тех, кто первый приходит на ум, но, конечно, из звездных имен можно было составить длиннющий список…
Местные легенды
Дорожки и коттеджи Рузы хранят воспоминания о многих личных драмах, смешных случаях и милых приключениях. Упомяну об историческом факте, подробности которого вызывают много вопросов. Якобы в 1958 году к Первому международному конкурсу имени П. И. Чайковского здесь готовились Лев Власенко и Ван Клиберн под руководством профессора Якова Владимировича Флиера. Об этом в книге «Подмосковные вечера. История Вана Клиберна. Как один человек и его музыка остановили холодную войну» говорит журналист Найджел Клифф. Действительно, была традиция предоставлять перед крупными состязаниями дачи конкурсантам – поэтому здесь бывали и Леонид Коган, и Давид Ойстрах. Но почему Клиберна, конкурента советским участникам (а мы помним, как важно было нашему правительству первенство СССР), «натаскивал» один из лучших профессоров Московской консерватории? Подтверждений от очевидцев тех лет я пока не получила: Е. Б. Долинская рассказывает, что об этом факте упоминал сам Яков Флиер. С другой стороны, пианист, профессор Московской консерватории Михаил Воскресенский, друживший с Клиберном с того самого Первого конкурса Чайковского, никогда про эти занятия не слышал… К сожалению, самому Клиберну мы вопроса уже не зададим, как и остальным участникам тех событий. Все надо делать вовремя…
Безусловно, в список легенд постсоветского времени войдут «вечера у костра» Григория Фрида. Композитор, автор значительных опер «Дневник Анны Франк» и «Письма Ван Гогу», он был известен музыкальному миру и как выдающийся просветитель. С 1965 года и до конца жизни он руководил Московским молодежным музыкальным клубом в Доме композиторов в Брюсовом переулке. С 2000-х годов, отдыхая летом в «Рузе», он по вечерам собирал «на костер» своих коллег, чтобы подискутировать о новинках в музыкальной жизни, о книгах, о живописи (он сам был также и писателем, и профессионально рисовал). Приходили не только умудренные опытом взрослые, но и молодежь, и даже подростки. Сложился даже ритуал: каждый приносил с собой полешко, чтобы внести лепту и поддержать «прометеев» огонь.
Уж как по мосту, мосточку
Пешие прогулки всегда составляли неотъемлемую часть процесса сочинения – будь то симфония или музыковедческий труд. Можно вспомнить письма Брамса, Малера, Чайковского на эту тему, и современные композиторы – не исключение. В «Рузе» для этого есть несколько основных маршрутов. На самой территории поселка есть полянки и симпатичные заросли, где заядлые грибники собирают и по сей день урожай – белые, лисички и маслята, изредка подберезовики, поздней осенью – опята.
Можно спуститься за столовой по длинной, теперь поросшей мхом лестнице к заброшенному пансионату. Увы, это одна из серьезных и пока невосполнимых потерь: трехэтажный корпус, с солярием и бильярдом на крыше, был в середине 1990-х полностью «разграблен»: менявшиеся директора-временщики вывозили мебель, телевизоры, сняли даже полы. Осталась лишь коробка здания, зияющая проемами окон и дверей, – как напоминание о маятнике взлетов и упадков. Но вокруг – роскошная в своей дикости природа, заросшее высокой травой поле, спуск к речке.
Висячий мост над рекой Рузой в санатории «Дорохово»
По соседству – уже упоминавшийся дом творчества «Актер». Раньше туда мы бегали в кино, а по вечерам заглядывали в «Уголек», местный ресторанчик, где можно было увидеть живых звезд кино и театра: Юрия Любимова, Петра Фоменко, Евгения Симонова, Григория Александрова, Юрия Визбора, Олега Янковского.
А если пойти направо из ворот ДТК, то можно посетить известный на всю Россию санаторий «Дорохово»: не только попить целебной водички из местного источника, но и пройтись по висячим мостикам. Архитектура в духе сталинского ампира, ухоженные клумбы и невероятные виды на речку Рузу – все это служит источником вдохновения и отдохновения.
Время пока в «Рузе» остановилось, прошлое еще живо и постоянно вторгается в настоящее, и думается, в этом и заключено обаяние Дома творчества. Соприкоснуться с историей – в этом есть своя прелесть и очарование.
Автор текста Евгения Кривицкая
