В ожидании шестого вечера

В уходящем году проекту исполнилось пять лет. Как звучал, о чем
размышлял и к чему стремился юбилейный фестиваль современной камерной музыки – этот рассказ в пяти главах.

Фестиваль проводится при поддержке Минкультуры России

Глава I: места и музыканты

Впервые за свою историю фестиваль вышел за пределы одной площадки для всех концертов. Идея вызревала давно: теме каждого вечера хотели подобрать свое идеальное пространство. Программную музыку отправили в Малый зал «Зарядья». В Камерном зале Московской филармонии вовсю зазвучал новый фольклор. Хоровой концерт остался в родном Рахманиновском зале Московской консерватории, голос и новая музыка отлично спелись с галереей «ГРАУНД Солянка», а тихий финал принял в свои объятья ДК «Рассвет». Задумка явно удалась.

Первые два вечера чувствовали себя весьма комфортно в малых залах. Ансамбли Reheard, «Студия новой музыки» и их солисты колдовали над программностью; Glazunov-Saxophone Quartet и Борис Ефремов, Кристина Фиш и Нелли Пчелинцева, Андрей Кравченко, солисты ансамбля «Россия» имени Людмилы Зыкиной, Венедикт Пеунов обновляли фольклор. Созданный специально для хора Рахманиновский зал в полной мере дал раскрыться Камерному хору Московской консерватории – вместе с дирижером Александром Соловьёвым на сцену в тот вечер выходили Екатерина Мочалова, Екатерина Мечетина и Мария-Эмилия Терзян-Хагба. Зал в «ГРАУНД Солянке» с его оголенной кирпичной кладкой оказался к лицу современной музыке и электронике: здесь же можно было создавать мультимедийное произведение с помощью проекции. Тут к фестивалю присоединились Роман Малявкин, Дмитрий Мазуров, Ильнур Габидуллин, Арина Зверева и солисты Московского ансамбля современной музыки. Наконец в ДК «Рассвет» решили создать особый тихий вечер. Эффектно выглядело его начало: солистки ансамбля Intrada выходили из темного зала с зажженными свечами, а вокруг них, рифмуясь с круглым окном, падал на стены белый свет, рисуя бледные луны. Жаль, что этот антураж вскоре исчез: после объявления программы ведущей Наилей Насибулиной на сцену вернули привычное освещение. А как необычно было бы слушать весь концерт в волшебной темноте…

Глава II: композиторы и их премьеры

В этом году в проекте приняли участие 38 композиторов из двенадцати городов России. Как и прежде, фестиваль создает звучащее поле из сочинений последних десяти лет. Однако на этот раз больше половины произведений были написаны или обновлены в 2022–2023 годах, так что в «Пяти вечерах» удалось собрать самую что ни на есть современную музыку.

Несмотря на дату создания, большинство свежих сочинений уже успели прозвучать к началу фестиваля. На «Пяти вечерах» премьер было относительно немного: Koan I для баяна Венедикта Пеунова, Триптих «Смеющихся сохрани» на слова Нади Делаланд для хора и фортепиано Ефрема Подгайца, «скажи мне я кто я из нас?» для голоса и электроники Олега Гудачёва, «Слова подводят нас/words fail us» для аккордеона Кирилла Архипова, «200 приемов кигуми, или духи леса в храме Будды» для флейты, кларнета, маримбы, скрипки, альта и виолончели Константина Комольцева; впервые в Москве исполнялась «Пальба» для флейты, кларнета, скрипки, виолончели, фортепиано и интерактивной электроники Владимира Раннева.

В программах вечеров музыку молодых авторов сочетали с произведениями уже признанных мэтров: Юрия Каспарова, Ефрема Подгайца, Владимира Мартынова. Из такого соседства складывались любопытные антитезы: тягучая, вязкая «Непрозрачная пустота» для флейты и виолончели Каспарова уравновешивала взвинченный Chronoclasm III для большого ансамбля Натальи Прокопенко, но рассеивалась под действием «Веселящего газа» Владимира Горлинского – сложно противостоять заливающимся смехом музыкантам и их инструментам. Триптих «Смеющихся сохрани» Подгайца завершал основную программу хорового концерта (после него Александр Соловьёв объявил еще два внеочередных опуса), создавая арку с начальным триптихом Артема Ананьева из музыки к спектаклю «Аллегории» и отчасти продолжая размышления простого человека о мире и боге, заложенные и в пьесе «Заповіт» из цикла «Два стихотворения Тараса Шевченко» Петра Аполлонова, и в «Вечности» диакона Романа Галиева. Lamento Владимира Мартынова подытожил финальный концерт тихой музыки – но об этом позже.

Глава III: тембры и краски

Звуковой портрет фестиваля вышел многоликим. В меньшинстве оказались сочинения с непривычными инструментами в составе: Марина Шмотова в своих «Голосах» смягчала слегка гнусавый басовый владимирский рожок квартетом саксофонов, а Владимир Мартынов центром внимания сделал готическую арфу. Судя по всему, композиторам гораздо интереснее экспериментировать с приемами, доставать подчас неожиданные краски, смешивать их, химичить с музыкальной тканью и смотреть, что из этого выйдет. Эксперименты эти часто делали звучание тревожным, некомфортным, иногда даже пугающим. Вне зависимости от тематики вечера, в сочинениях тут и там была слышна сонористика, шумовые эффекты, необычные звуковые ассоциации: звуки винилового проигрывателя, перегруза электрогитары, плеск расходящихся кругов на воде. Струнные теряли живое теплое вибрато, рояль отказывался использовать клавиши, духовые игнорировали собственные тембры и переходили на шумы и свисты, электроника поглощала вокал, а ударные расширяли свои полномочия и проявлялись в топоте, стуке по корпусу инструмента, вращении железной миски на полу и ударах по металлической пружине и балке.

На другом полюсе творческих поисков были вслушивания в звучности и красоты гармоний. «Сюита зеркал» Анны Кузьминой устилала голоса, кларнет и ударные в серебряную, подернутую дымкой зеркальную гладь. Carpe Diem Олеси Евстратовой сливал голоса ансамбля народных инструментов в единый звуковой поток с бешеным пульсом. На концерте хорового вечера на звучности голосов наслаивались тембры домры, рояля, скрипки и даже характерное звучание попсовой фонограммы.

Тембры солирующих инструментов тоже стали предметом исследования. Скрипка в Just Shine a Little Анны Ромашковой распалась на скрежеты, шелесты и свисты. Флейта для Ульяны Купровской стала голосом ветра: с завываниями, шорохами – с одной стороны и пасторальной игривостью – с другой. Звездой вечера нового фольклора стал баян. Ольга Раева тянула слушателей к «Свету дня Святой Троицы» через «готовые аккорды», превращая инструмент в камерный орган. Сергей Зятьков сталкивал техническое и лирическое начало в «Механизмах нежности». Шаура Сагитова создала едва ли не музыкальный хоррор Said White Rabbit по фильму «Алиса» Яна Шванкмайера. А Венедикт Пеунов, исполнявший на том концерте все сольные произведения для баяна, рассказывал своим инструментом дзен-буддистскую притчу Koan I зацикленными паттернами. Кирилл Архипов выбрал ворчащий басами и злящийся резкими верхами аккордеон, чтобы высказать невысказанное в пьесе «Слова подводят нас/words fail us». Наконец, маримба у Яна Круля стала воплощением времени: мягкий тембр то напоминал пульс взволнованного сердца, то растворялся в медитативном ритме.

Глава IV: причуды жанров

Если пробежаться взглядом по буклету «Пяти вечеров», можно заметить, что определение жанра своих сочинений не находится в фокусе внимания композиторов. В некоторых случаях их может подсказать название – а может и еще сильнее запутать. Раз первична именно концепция, может, нет смысла затевать разговор о жанровой составляющей проекта? Но тут возникает глобальная тема, которая стала одной из ведущих для фестиваля, – связь с духовной музыкой. Ее переосмысление.

Почти в каждый из пяти вечеров можно было услышать музыку, так или иначе связанную с религиозной тематикой. Наиболее яркие примеры – хоровые сочинения. Первая часть триптиха Артема Ананьева из музыки к спектаклю «Аллегории» – «Добродетели» – это мадригал на текст поэмы «Триумфы» Франческо Петрарки. В двух «Стихирах» – святому Александру Невскому и преподобному Димитрию Прилуцкому – из симфонии-кантаты «Монастыри Русского Севера» Евгения Петрова используются подлинные знаменные распевы родом из XII–XVII веков. «Плотию уснув» Алексея Лёвина – песнопение, прославляющее Христа в предрассветный час, созданное к празднику Пасхи. Духовное и светское начала переплелись уже давно, а сейчас продолжают раскрываться в глубоко личных партитурах, созданных средствами церковных жанров. «Отче наш» Софии Микаелян – всем известная «молитва множества голосов», «Вечность» диакона Романа Галиева на основе стихотворения протоиерея Артемия Владимирова – воссоздание момента соприкосновения с божественным. Среди примеров камерной музыки – «Свет дня Святой Троицы» Ольги Раевой из серии сочинений к церковным праздникам (написанный, к слову, с отсылкой к баховскому мотиву креста), «Заповедь» Дениса Курбанова как омузыкаленные наставления Христа «Не убий» и «Возлюби» и «Молитва о мире» Эдуарда Кипрского. Наконец, песнопения и их стилизация помещаются в контекст электронного звучания. В завершение четвертого вечера прозвучал «Свете тихий» для голоса и live-электроники Дмитрия Мазурова – одновременно пьеса и полуимпровизационный электронный сет, который можно слушать, а еще можно танцевать.

Глава V: смыслы

Так о чем были «Пять вечеров»? Что вложили в свою музыку современные композиторы? Если вчитаться в тексты, вслушаться в звуки, можно увидеть мир глазами авторов, окружающий и внутренний. Они запечатлели в музыке то, что увидели: набережную реки Сайгатки в «Городе Хата-с-Краю. Набережная» Сергея Шестакова, сюрреалистичную экранизацию «Алисы» Льюиса Кэрролла, горные пейзажи Николая Рериха или надпись Just Shine a Little на асфальте. Создавали музыкальные версии стихов Хильды Дрезен (Estus Sensence Анны Поспеловой), Федерико Гарсиа Лорки («Сюита зеркал» Анны Кузьминой), Александра Введенского («скажи мне я кто я из нас?» Олега Гудачёва), Сары Тисдейл (Триптих на стихи Сары Тисдейл Лидии-Марии Кошевой), рассказа Юрия Мамлеева («Пальба» Владимира Раннева), отрывков из «Двух капитанов» Вениамина Каверина («Шесть слов» Алины Мухаметрахимовой).

Одни композиторы фантазировали и развлекались. Владимир Горлинский веселил музыкантов и слушателей звучанием «Веселящего газа», Вячеслав Зуев сочинял игривую «Сказочку № 2», Анна Поспелова притворялась вымышленным композитором Анникой Берг.

Другие занимались делами посерьезнее. Наталья Прокопенко и Ян Круль исследовали феномен музыкального времени. Григорий Зайцев оживлял ритуалы «Авгурий» древних греков и римлян. Композиторы обращались к философским трудам Петера Слотердайка («Пузыри» Евгении Бриль), дзен-буддистским притчам, идеям Сэмюэла Беккета, христианства и стремились осмыслить их, создать музыкальное воплощение. Многие произведения были нацелены на поиск внутренних ориентиров в наше непростое время.

Фестиваль «Пять вечеров» собрал в себе наблюдения и чаяния, отдушины и поиски современных композиторов – и предложил их нам, слушателям. Неслучайно темой финального, пятого, вечера стала именно тихая музыка, с ее рефлексией и вопросами, обращенными вовнутрь. И последнее сочинение, прозвучавшее на фестивале, – Lamento Владимира Мартынова – воспринималось не как посвящение ушедшему композитору Хенрику Гурецкому, а, скорее, как один и тот же невысказанный, не складывающийся в словоформы вопрос к самому себе. Вопрос, который уносишь с собой и продолжаешь слышать.

Эпилог: шестой вечер

Пожалуй, на пятый год существования камерного фестиваля «Пять вечеров» проект дорос до желания перестать быть камерным. Сейчас, когда «Вечера» расположились уже на пяти площадках Москвы и отправились в другие города – Барнаул, Нижний Новгород, Петрозаводск, Санкт-Петербург, Саратов, Хабаровск и Чебоксары, – фестивалю можно замахнуться и на исполнение масштабных симфонических сочинений.

Остается лишь напомнить, что записи трансляций всех пяти вечеров доступны в социальных сетях Союза композиторов России. Там же можно найти и плейлист с другими сочинениями композиторов фестиваля «Пять вечеров–2023». И ждать следующего раза.

Автор текста Вероника Калистратова

Источник